– Ну и как же мы пойдем, Смеагорл? – спросил Фродо. – Нам обязательно лезть в эти вонючие болота?

– Необязательно, вовсе необязательно, – сказал Горлум. – Хоббиты могут куда быстрее добраться до Черных гор и предстать перед Тем. Чуточку назад, немножечко обойти, – его жилистая рука махнула на север и на восток, – и попадете на большую, на жесткую, холодную дорогу, а там все дороги ведут прямо к Тому, да– да. И Тот туда все время смотрит, там он и заметил Смеагорла, давным-давно. – Горлум не сразу совладал с дрожью. – Но Смеагорл тоже с тех пор осмотрелся, да-да, и глаза у него недаром, и нос, и ноги пригодились. Я знаю другие пути. Потруднее, подлиннее, зато безопаснее, если не хотите попасться Тому на глаза. Идите за Смеагорлом! Смеагорл проведет вас через болота в туманах, в густых, хороших туманах. Следуйте за Смеагорлом – и, может быть, Тот еще не скоро, совсем не так уж скоро вас сцапает.

Утро было хмурое и безветренное, болотные испарения лежали недвижными пластами, небо плотно застилали низкие тучи. Горлум радовался, что солнца нет как нет, и торопил их. Едва передохнув, они пустились в путь – и с первых шагов утонули в туманной глуши: позади скрылось из виду Привражье, впереди – хребты Мордора. Они шли гуськом – Горлум, Сэм, Фродо.

Фродо был самый усталый, и, как ни медленно они шли, он все время отставал. Сплошная топь оказалась вблизи ячеистой: окна, заводи, озерца, раскисшие русла речонок. Наметанным глазом можно было прикинуть, а привычной ногой нащупать неверную, петлястую тропу. Уж на что сноровист по этой части был Горлум, но и ему понадобилась вся его сноровка. Голова его на длинной шее вертелась туда-сюда, он принюхивался и бормотал себе под нос. Иногда он поднимал руку: погодите, мол, дальше не суйтесь, – а сам продвигался на четвереньках, осторожно пробуя зыбун руками и ногами, а то и приникая ухом к земле.

Это было нудно и утомительно. Зима с ее мертвенным, цепким холодом еще не отступилась от здешнего захолустья. Никакой зелени и в помине не было, разве что синеватая, пенистая ряска на маслянисто-черных заводях. Сухие травы и сгнившие на корню камыши казались в тумане убогими призраками невозвратного лета.

Посветлело, туман поднялся и поредел. Высоко над гнилостными испарениями, в ясной небесной лазури сияло золотистое солнце, однако свет его едва-едва пробивался сквозь густую волнистую пелену – над головой появилось блеклое пятно. Теплее не стало, мертвенный болотный мир ничуть не ожил, но Горлум все равно ежился, вздрагивал, глухо ворчал и наконец заявил, что идти нельзя. Точно загнанные зверьки, скорчились они на краю буроватых плавней. Стояла глубокая тишина, лишь шелестели жухлые стебли да трепетали невесть отчего сломанные былинки.

– Ну хоть бы одна пташка! – печально проговорил Сэм.

– Нет, птичек здесь нету, – сказал Горлум. – Вкусненькие птички! – Он облизнулся. Змейсы есть, пиявсы, ползучая и плавучая, совсем невкусная гадость. А птичек нет, – вздохнул он.

Сэм на него брезгливо покосился.

Тянулись третьи сутки их путешествия с Горлумом. В иных, счастливых и светлых краях мягко легли вечерние тени, а они были снова в пути, и редко случалось им присесть, да и то не для отдыха, а из-за Горлума: он продвигался очень-очень осторожно и не слишком уверенно. Они забрели в самую глубь Гиблых, или Мертвецких, Болот, и было уже темновато.

Продвигались медленно, согнувшись в три погибели, держась поближе друг к другу, в точности повторяя движения Горлума. Мшистые ходуны стали широкими водяными окнами, и все труднее было выбирать места потверже, где нога не тонула в булькающей жиже. Легонькие хоббиты шли налегке, а то вряд ли бы и выбрались.

Вскоре совсем стемнело, в плотной черноте, казалось, не продохнуть. Когда кругом замелькали огоньки, Сэм даже протер глаза: подумал, что малость свихнулся. Сперва вспыхнул огонек где-то слева, бледненький и тусклый, вот-вот погаснет, но тут же явились еще и еще – одни точно светлые струйки дыма, другие как мутные язычки пламени, плясавшие над невидимыми свечами, и множество их возникло, точно призрачное шествие. А оба спутника воды, что ли, в рот набрали? И наконец Сэм не выдержал.